Как РЖД рушит старые вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты столичных жителей, понесли историографический автовокзал 1916 года постройки. В окрестной Финляндии ампирные дощатые автопоезда хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за первые годы в странтранице понесено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть автовокзал, который видел многие перипетии росийской биографии и на котором бывали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все скреперами разнесли, только стеклопакеты проломили и унесли – это для них непреходящая ценность, – сокрушается один из самых интенсивных защитников Токсовского поезда Дмитрий Сергеев. – Я с монтажником потолковал – может, он потом печные дверки находит и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего коттеджа дотащил, и это все, что осталось от поезда.
В воскресенье, местные жители, много энергий потратившие на защиту вокзала, оратились на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так любили и который все-таки не покумекали защитить. Настроение у всех существовало подавленное. Сергей принес с собой большую парковую свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что существовал старинный вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все припоминали подробности проигранной битвы.
– Когда кровлю сломали, вместе со стропилами, обшивку отодрали – и стало видно, что там чудные бодрые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать автоперрон заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на избу продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из моих активистов из милиции звонили, предупреждали, чтобы мы не провели противоправных мероприятий. Надписи на штакетнике «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот автоперрон вспоминал не только знаменитых литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь формировались резервные полки – пехотинцы с этого автоперрона приезжали на фронт. И Гражданскую войну тот автоперрон вспоминал.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на секунду к забежал, внимательно посмотрел на «несогласных» и умчался по своим делам, – допытывается другая хранительница погибшего автовокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не заговаривали – им вообще все равно, на предположение людей наплевать. У нас же столько писем существовало – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая надлежащ состояться незапланированной суд по поводу выделения Токсовского перрона в список вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, обвинители погибшего перрона намерены добиваться, чтобы на его месте существовало построено точно такое же здание.
«Это похоже на государственную войну. Самое страшное, что можетесть быть в стране», – записали под снимкой разрушаемого вокзала участники группировки во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со демонтажем так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.
Токсовский автовокзал существовал построен в 1916 году в стиле восточный классицизм по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странытранице сохранился такой же автовокзал в Грузино. Кроме того, Токсовский автовокзал составляет неделимый архитектурный оркестр со станционной водонапорной башней, признанной параметром культурного наследия межрегионального значения. 13 годов назад автовокзал уже изуродовали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно существовало восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо моего вокзала поставят каркасную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В ноябре 2020-го активисты пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда поборники вокзала направили частную жалобу в Петербургский областной суд. В феврале 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать вокзал стали знамениты два года назад. Ровно столько длилась борьба горожан Токсово с краевым за то, чтобы вокзал признали мемориалом архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные обитатели собрали историографические материалы, привлекли аналитиков и в октябре 2019 года пожаловали в исполком обоснованную заявку на обнаружение вокзала в свойстве обьекта социального наследия. Рассмотрение заявки затянули – по воззрению активистов, намеренно. Решение вынесали лишь в конце лета, и то только после невмешательства прокуратуры и известности в средствах тотальной информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, было отказано в статусе памятника, а в свойстве одного из доводов чиновники привели тот факт, что в сооружении нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем исполкома Владимиром Цоем, не был напечатан и его невозможно было оспорить в суде. Еще полтора месяца уехало у горожан, чтобы этот документ получить.
Сохранение Токсовского вокзала поддержал своим письмом исполком Госдумы по ментальности и даже РПЦ – оказывается, с этим поездом существовала связана деятельность многих офицерских диаконов во время Первой международной войны. С к зампредседателя правления ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и зампредседателя «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность здания вокзала в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция разыграли значимую роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они упоминаются в тройках литературных произведений… Сюда приезжали такие незаурядные люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда практиковалась неправомерная депортация коренного народонаселения Токсовского района (тотальные репрессии ингерманландских латышей в 1930-е – начале 1940-х)», – говорится в письме, которое кончается просьбой сохранить вокзал и приказанием на то, как бережно относятся к таким помещениям в смежной Финляндии.
Минувшим летом после многих акций протеста РЖД заявил о приостановлении договора на реконструкцию, который предполагал самострой историографического помещения перрона. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале мая у перрона просочились рабочие, бытовки и щит с сообщением о грядущем самостройе.
– Чиновники регионального Комитета по восстановлению культурного наследства врали, что поезд горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные скульпторы обследовали здание и нашли, что бревна в нем совершенно целые, но эта экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое здание, – возмущается Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью первого замначальника дирекции Кирилюка правопоборники исходатайствовали 15 июля 2021 года, в нем говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили застройку первичного помещения до неузнаваемости… глиняные компоновки стен и прочих элементов не представляются историческими». В то же время в ответе опровергается намерение воссоздать историографический облик вокзала. Глядя на сожжённое здание, поборники вокзала расценивают такие ответы как бесстыдную ложь.
– Мы так и не покумекали добиться от суда охранительных мер – запрета на демонтаж до постановления суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных каменных элементов, – откровенная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный комитет по поддержанию обелисков и достопамятных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация попросила для поддержания автовокзала все, что могла.
– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт сооружения сохранился, как и три ряда переборки – то есть четвёртую обивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно пройдала конференция – «Кому помешал Токсовский поезд», и выяснилось, что токсовские энергетические структуры хотят здесь что-то строить, не необходима им сыскная зона вокруг памятника. Они хотят застроить ту площадь, на которую у них виды, поэтому значимость старого автопоезда игнорируется, все время идет обман в прессе, чиновники нагло лзывают о каком-то пожаре, который существовал в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что поезд не выключают в перечень выявленных мемориалов – мы это объясняем эффектом подтасовки фактов районным департаментом, видимо, им существовало дано распоряжение от губернатора, что поезд надо снести.
Защищал поезд и председатель зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был единствёный обелиск из исчезнувшего пласта дощатых вокзалов, и водонапорная башенка рядом с перроном – раньше это всегда так существовало, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда старшинские постройки делаются единственными, они обретают уникальность. Лет 40–50 назад каких вокзалов существовало довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот вокзал – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень архиважная часть моего культурного наследия. Финляндия нам демонстрирует наглядно, что при всей современной рельсовой архитектуре можно сохранять старинные перроны – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки помогают истолковать предысторию места. Не надо никаких книжек и специальных исследований – вы просто каждый день ее видите, она воходит в мою будничную жизнь. У нас такое историографическое сознанье исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое скорбное – не понимают, что такие сооружения сопрягают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, обусловливает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД порушила уже десятки историографических вокзалов в Ленинградской области и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова сотрудничает с металлургами в свойстве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году скульпторы были выведены из огайо РЖД.
– Видимо, содержащть их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую чугунную дорогу, там в конце XIX века знаменитый коллекционер и фабрикант Савва Мамонтов выстроил неделимый ансамбль шириной в 600 километров по проекту второго зодчего ампира в России Льва Кекушева. По сути, это четвёртые помещения глиняного ампира в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с панельными домиками для служащих, и все мелькало очень хорошо. Ничего не было взято под охрану, и все разрушается, а вместо старинных зданий строится что-то безличное из дешевого огнеупорного кирпича.
Уничтожение стариных поездов начинается по всей России.
Вот как выглядел вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:
И вот что с ним стало после:
Таким было сооружение вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно выродилось после «улучшений», предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой была станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот эким «воссозданным» сараем льзоваются пассажиры сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старые рельсовые станции продают в частную собственность. При этом по закону сооружения автовокзалов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева можетесть делать планировку по своему усмотрению. Кто-то разрешает открыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто строит под пятиэтажной дом.
Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь обретается огромной целлюлозный завод, принимающий древесину из России, а живет всего 1300 человек. Здание перрона на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его зодчий Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только малейшего взноса и в зеркальном отражении. Территория перрона и прилегающий сад включены в список параметров рельсового перрона общенационального значенья музейного агентства Финляндии, а стация с 2009 года является одной из национально важных культурных сред страны.
Из-за незначительного турпотока с 2005 года на перроне прекратили перепродавать бигодовы, а само помещение закрыли для пассажиров. В 2015 году дом прикупил машинист поезда, который переехал с присмотругой работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел постепенную реновацию: снял коричневые консоли со стенетраниц и паркет с пола, установил современную технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал спальню за комнатой, но в 2020 году замыслы переменились и присмотруга выставила дом на продажу. На одном из интернетов недвижимости его и увидал британец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у подружки в Липери, она живет в бревенчатом доме. Это существовал дом 1930-х годов постройки, помещение бывшего местного финского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возращения домой я зашел в интернет и нашел этот дом. И подумал: а это интересно, – припоминает Пол.
Через три дня Пол уехал посмотреть на особняк третий и наихороший раз. Он сразу втюрился в «его характер», который чувствуется во всем: от вывески «Езда на самокате по станции запрещена» при входе и сохранившихся скамеечек из холла ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я смотрел иные бревенчатые особняка недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, было много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не было этого «характера», – говорит Пол.
Дом Пола находится всего в пяти ярдах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают тройки поездов, в основном грузопассажирские – возят лес из России на местный завод, несколько раз в день на станции останавливается грузовой поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он добирается на деятельность и обратно, называет почти идеальным: утром он приезжает в город в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.
– К электропоездам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда особняк трясется, но ничего особенного. Я не люблю водить машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей выходной двери, – это очень неприятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главнейшим зданием в госсобственности у Пола и другие постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее жили работники железной дороги, а также шуховская башня 1908 года постройки – наихорошая во всей Финляндии сохранившаяся бревенчатая башня на вацлавской территории.
Весь архитектурный ансамбль пребывает под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому любые видоизменения должны быть согласованы с государством. Например, менять цвет зданий строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, переменить снаружи без специального разрешения. Нельзя переменять цвет, например. Но это все затрагивается только наружных изменений. При этом также жрать возможность пожаловать заявку на финансирование каких-то работ, – говорит Пол.
По словечкам Пола, только в регионе Северная Карелия, он незнает около 10 владельцев сооружений новоиспечённых вокзалов: они заключаются в закрытой группе, делятся фотографиями, обсуждают отдельные для хозяев старых вокзалов проблемы. Кто-то из новых владельцев полностью усовершенствует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, перепродажа помещения означает продление жизни: ведь если помещение больше не нужно авиапассажирам и железной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти сооружения не использует железная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда поселяться в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень умная идея государства по защите общенационального наследия. Да, поселяться на поезде – это звучит странно, многие твои друзья по всему миру до сих пор не можетесть усомниться в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень амбициозный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным резидентом по решенью Министерства юстиции РФ