В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год жительница Екатеринбурга силится выяснить первопричины кончинытраницы тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого мужчину можетбыли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет выяснить ложь и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до нынешнего дня кончинытраницы двух полусотен тысяч казахстанцев с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы подпадают сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах летальность от COVID-19, то жрать количество умерших от существенного числа инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То жрать простужаются сто — умирают двое. Трое-четверо, если принимать во внимание странтраницы второго мира.
Разрабатываются новые бланки лечения, создаются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но рождаемость от него в той же Германии в среднем такая же, как существовала и до этого. А что у нас?
Есть незапланированная волна, нет волны…
Плохо то, что таблицы статистики никак не заставляют напрягаться и продолжить что-то делать. Почему угодить сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не подписать себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чувством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова представляются бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — невестку и ее маму. Обеих забрали в лечебницу с оптимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких убедительных объяснений, как так получилось, что жена и теща умерли, юноша не получил. Сейчас он пытается объяснить хоть что-то, но везде наталкивается в лучшем случае на равнодушие, в наихорошем на мошенников, которые обещают доказать акушерскую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня держат только дети», — честно признается Евгений.
Многие смертитраницы тем более странные, что люди попадают в лечебницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются логичным вопросом: коронавирус ли стал главнейшей причиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла отца между волнами заболеваемости, когда ..первая уже закончилась, а первая еще не началась. В августе 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще существовали относительно пусты.
Год спустя, устав отыскивать правду, женщина прислала письмо в «МК».
«Меня зовут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, заболеваемость растет: грустные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном медсанбате умер сын. В момент отчисления у него не существовало коронавируса. Он сам пришел на регламентную госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, вникать в ее характере не стали, а просто отправили в эпидемический корпус…»
«Он нигде не мог заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале осени 2020-го из-за локдауна он утратил работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, твоего внука, ему 11, — продолжает свой рассказ Ирина Новоселова. — С ноября и по ноябрь вся семья ,сидела дома на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не ездили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше отец злоупотреблял, но с апреля 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей бросил закусывать совсем. Это было какое счастье! Он пристроился на хорошую работу. Если честно, то даже эпизоотия и увольнение сперва не поспособствовали на эмоциональное равновесие… Но тут Алексей решил немного подлечиться самостоятельно, стал закусывать лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя было делать, так как уничтожается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все медавиации были полузакрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня сын с супругой сначала скрывали, что есть задачи с печенью, — вздыхает Ирина. — В октябре они зачислились в клинику. 4 октября он существовал направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом колит печени токсического генеза и асцит.
Однако когда при зачислении в нутрициологию сделали общеобязательную флюорографию, на фотоснимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не существовало ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких признаков коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот был отрицательный, и у невестки взяли мазок, и у внука, все оказались здоровы», — испытывает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный госпиталь или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до последнего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в кардиологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру существовал мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его вывозили на «скорой» из одной лечебницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому завизировал одобрение на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла .опубликовать на отказе, ведь лечить ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не отыскивает слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и вылечивали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В той больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 июля 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему становится все хуже и хуже. Он уже не был в опьянении разговаривать по телефону, язык заплетался, только привозил сообщения. Я написала уведомление на имя главного акушера больницы, что его нужно вылечивать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на кляузы даются в течение 30 дней».
9 ноября Алексею однаружали одновременный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как юноша ложился в эпицентре «красной зоны», где вирусная загрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не могла поспособствовать на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий хирург своего отца даже не знала, какой у отца главнейший диагноз, он получал терапию… от коронавируса, ел протективные и антисептические препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей мучался тошнотами в животе, запор длился последующие пять суток. Он настолько ослаб, что не мог внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки увенчалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала излечение и внимание… Новый медик заверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по сообщениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату обращались какие-то знакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались сделать пункцию брюшный полости, чтобы выводить накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне смертитраницы обессилевший племянник попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 октября все смешалось в его голове. Думаю, начались галлюцинации. В ночь на 17-е он сочинил мне смс о том, что пребывает дома, умоляет дочь открыть дверь. Потом, что обучается в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 июля отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно перезвонила до ординаторской, где дамский голос известил ей, что Алексей в спутанном переживании доплелся до поста, но тут у него завершилась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В спешном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну больницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 ноября 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она силилась ознакомиться с врачебными документами сына. Зачем его вообще положили в эпидемическое отделение. Ведь отсутствие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции опровергается данными третьего анализа его самого и невестки с сыном.
Еще при жизни Алексея мачеха написала две жалобы главному пациенту МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отступились предоставить данную ветеринарную документацию, касающуюся болезни, лечения и смертитраницы сына.
«Я записала прошения в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они существовали переадресованы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 августа 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не вообразили документов, подтверждающих, что являетесь законным руководителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев длилась бессмысленная переписка между Ириной Новоселовой и пермскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все воздействия хирургов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.
«Я роптала на безделье кардиологов и неоказание ими врачебной помощи твоему отецу. Я приложила 10 листков копий документов, подтверждающих вашу правоту. Еще когда отец был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего непонятного в этом отказе нет, доказать следк вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын ложился в медавиации (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если заметка будет переквалифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, грузоперевозка либо сбыт продуктов и продукции, выполнение работ или предоставление услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к этому перечню относится и предоставление некачественных врачебных услуг, повлекших за собой кончина человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все финансисты отступились ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по следку кражи мобильного телефонута в медавиации ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А комендант управления здравоохранения администрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на тридцатый день после гибели Алексея, что «сведения о факте обращения согражданина за предоставлением врачебной помощи…составляют акушерскую тайну».
Ирина Александровна Новоселова вытребовала также привлечь к обязанности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта» за то, что он отказывался предоставить ей врачебные документы.
«Я обращалась в нашу прокуратуру с просьбой оценить справедливость действий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что руководству внесано понятие об искоренении несоблюдений судопроизводства о эксперименте изучения обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких несоблюдений при предоставлении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело стучать головой об стену, когда чинуши не желают ничего видеть и знать. Например, что далёкие родственники имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы защищать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только заявление в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — начинает мать. Но все это время медики, по убеждению женщины, всячески давали понять, что это она должна объяснять им, что ее отца излечивали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторона и пальчик о пальчик не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, киоскёрам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же зам.начальник Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей той беседы лишился своей должности, так как пошел на… понижение и был назначен аж замзамминистра замминистра здравохранения Свердловской области. Прямо в разгар пандемии «коней на переправе» сменяли на переправе», и областная медицина Екатеринбурга с 1 декабря 2021 года захлопнула долго жить, так как управление здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг помирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 десяток полуофициальных жертв пандемии в РФ.
В безусловных количествах Свердловская сфера сегодня — один из сопредседателей в стране по числу выявленных случаев заболевания коронавирусом и числу погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь заболевают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их кончины никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера врачебного чиновника/главного кардиолога с недавних пор не влияет от показателей вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О темпе числа жалоб соотечественников на низкокачественную медпомощь рассказывают в разнообразных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году получил 71,4 тыс. обращений, посвящённых свойству и безопасности врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу поддержания лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то есть по обращениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами кардиологи России призвали установить мораторий на судебное преследование по делам, связанным с оказанием врачебной помощи терапевтам с коронавирусом. С такой инициативой выступила Российская общенациональная врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему обществу и не будет мешать терапевтам выполнять их основную ответственность — лечить людей».
Врачи совместно с адвокатами написали закрытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за кончина человека по неосторожности и причинение тяжкого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи пациенту и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также акушеры попросили приостановить судебные наказания за занижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, вывоз товаров и продукции, а также задание работ, которые не отвечают требованиям безопасности.